Чухреев Николай Максимович

Родился в 1924 году в деревне Денисовка Титовского района Кемеровской области. По национальности русский. Член КПСС. Работал рабочим геологоразведочной партии в Кемеровской области. В Советскую Армию призван в сентябре 1942 года. В годы Великой Отечественной войны, после окончания военного училища, служил в авиадесантных войсках, участвовал в боях на Карельском фронте, в освобождении Польши, Венгрии, Чехословакии.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 21 июля 1944 года П. М. Чухрееву присвоено звание Героя Советского Союза.
С 1953 года П. М. Чухреев живет и работает в Чебоксарах.
Постановлением бюро обкома КПСС, Президиума Верховного совета и Совета Министров Чувашской АССР Н. М. Чухреев занесен в Почетную Книгу Трудовой Славы и Героизма Чувашской АССР.

Впервые я встретился с ним много лет назад. Тогда он работал на Чебоксарском электроаппаратном заводе инженером по инструменту. Чухреев сидел за письменным столом, спокойный, светлоглазый. Кажется, что он улыбается всем лицом.
— Работаем как? Как и все. Обычно. Хозяйство у нас небольшое: два станка да верстак—вот и весь инструментальный участок. И мы здесь вроде фельдшеров — возвращаем приспособления в строй.
Участок действительно небольшой, но движение на нем не утихало. Приходили сюда из разных участков цеха. Одни наступают напористо, другие многозначительно молчат, третьи, -навалившись грудью на стол, заглядывают в глаза, упрашивают.
Люди приходили по-разному, но говорили одно и то же:
— Николай Максимович, срочно... Николай Максимович, как ремонт?.. Николай Максимович...
Чухреев виновато улыбнулся, развел руками и сказал мне:
— Заходите вечерком. Потолкуем. Сейчас просто некогда...

...Смена кончилась. К большим окнам подкрадывается ночь. Вечерние коридоры обретают гулкость. Лишь где-то в штамповочном тяжело ухают прессы...
Мы выходим за проходную. Чухреев задумчив. Большое, добродушное лицо его раскраснелось.
Хрустит под ногами снег.
— О чем задумались, Николай Максимович?
— А... Так. Вспомнил старое. Мальчишкой тогда ещe совсем был... Двадцатый шел...
Хрустит под ногами снег.
— Стояли мы в сорок четвертом году в Ленинградской области, в Лодейном Поле — есть такой городок на Свири. Кругом леса да болота... Левый берег наш, и а правом— немцы и финны... Ну и намаялись мы тогда с ними.
Постепенно оживляясь, Чухреев рассказывает дальше.
— ...Гнус не боялся ни лесных пожаров, ни гула артиллерийских канонад, Ветер тучами нес его из окрестных болот, с залитых гнилостной водой лесов. Гнус облеплял шею, лез в глаза, в уши, в рот. Солдаты размазывали его черной кашицей по лицу. Кожа становилась багровой, оплывала пузырями.
Весь левый берег Свири пристрелян финнами. Скапливаться на открытом месте равнялось самоубийству. Тотчас же наблюдатели засекали координаты, и с правого берега, шелестя и воя, летели снаряды. За три года противник основательно укрепился. Форсировать реку казалось невозможным. Восемь добровольцев-десантников вызвались переплыть Свирь. Среди них гвардии сержант Николай Чухреев. Все восемь стояли в просторной избе, где расположился штаб части, навытяжку перед полковником. Разговор был короткий.
— Все готово к наступлению... Форсировать будете на лодках. Ясно?
Восемь голосов ответили:
— Так точно.
— Гвардии сержант Чухреев!
Он сделал шаг вперед, встал навытяжку, недоумевая.
— Командовать группой поручаю вам.
— Есть!
— Вопросы есть?

Чухреев посмотрел на полковника и, неожиданно для себя, совсем не по Уставу; ответил:
— Чучела бы неплохо наделать, товарищ полковник, да посадить на лодку, пусть в них гады стреляют.
Артподготовка длилась полтора часа. Река бурлила от взрывов. На вражеском берегу взметывались фонтаны земли, тянуло гарью.
Восемь лодок с чучелами в гимнастерках и с белой марлей вместо лиц, схоронившись в прибрежных кустах, ждали сигнала/Наконец, ракета взвилась. Сначала лодки толкали вперед, прячась за корму, но когда вода достигла подбородка, Чухреев крикнул:
— Всем на весла!
Пока бойцы залезали, лодки быстро сносило течением. Наша артиллерия не прекращала огня. Финны, наблюдавшие за рекой, открыли пальбу. Вода вокруг бурлила, шипела. Десантники гребли изо всех сил. Чухреев, налегая на весла, следил за лодками, подбадривая товарищей. Были на середине Свири, когда откуда-то вынырнул самолет-разведчик, покружился в воздухе, зашел для обстрела. Пули прошлепали совсем рядом по воде. Чухреев оглянулся. Справа барахтался среди всплывших чучел его друг, Вася Елютин. Чучела плыли на спине, на боку, вниз головой. Рывком подогнал лодку, помог другу залезть на борт. Ниже по течению потопило еще одну лодку. К ней уже спешили на помощь. Вражеский берег медленно приближался. Самолет разворачивался для второго захода. Еще двести метров до берега. Чухреев, привстав, крикнул:
— Держись, ребята!
Десантники гребли из последних сил. Пули опять веером легли по воде. Самолет прошел низко, почти над самой головой. На дне лодки забил фонтан, и Елютин, сжав губы, начал черпать воду каской. Еще тридцать метров... десять, два...
Берег.
 Чухреев оглянулся. Лодки подходили одна за другой. Пополз вперед, прижимая автомат. Десантники заняли оставленную финнами во время артиллерийского обстрела траншею, дзот со станковым пулеметом. Раненых было двое, их уложили в дзоте на полу. Немецкие и финнские солдаты пошли в атаку. Целый час восемь человек под командой гвардии сержанта Чухреева сдерживали наступающего противника, дав тем самым войскам возможность переправиться на правый берег. За эту операцию Н. М. Чухрееву и еще четверым бойцам были присвоены звания Героев Советского Союза.
...Николай Максимович тронул за плечо:
— Вот мой дом. Зайдемте?
Уютно обставленная квартира. Цветы на подоконнике. Николай Максимович достает старые боевые фотографии. На пожелтевшем снимке он стоит вместе с Елютиным, узколицым парнишкой. Чухреев, глядя на фотографию, размышляет:
— Вот я со своим другом, Васей. Отчаянный был человек. Я всегда завидовал ему: сорвиголова. «Языка» брал голыми руками. Да, нелегкая эта работа, война. Поверите ли, еще сейчас, спустя много лет, мне иногда по ночам снится то давнее, отгрохотавшее канонадой нелегкое время. Вы знаете, там, в Лодейном Поле, я на всю жизнь запомнил расщепленные снарядами, раненные навылет деревья. Мне всегда казалось, что я иду мстить и за них. И теперь, вместо тех, убитых сосен, я мечтаю вырастить яблони. Чтобы цвели каждую весну, радовали людям глаза.

В. Мурашковский